Утренний дом. Только что вернулась из школы. Аромат акаций в комнатах кружит голову, сладкий и жаркий, как будто в саду клубничное варенье томится на медленном огне. Стрижи, чиркая крыльями сетку, проносятся в небо. Май, июнь - их время, бесконечное, бездонное. Набрала ромашек у дороги, душистые. Закрыла последнюю страницу книги, которая стала любимой.
Сохранить, продлить спокойствие, которое в миг рассыпается как хрупкий каштановый цвет во вчерашнем Братском садике.
К книгам обращаюсь, чтобы вернуть ушедшие дни, увидеть не их суету и сложность, а поддержку, которую они оказали дню сегодня.
Что теперь перечислять прочитанное, детское, сын берёт по настроению любые и в любое время, выкраивая минуты у непробиваемого школьного времени. Радуется новым, просит что-то купить, перечитывает всё прежнее - от Джулии Дональдсон (Тюльку чаще) до "Страниц истории нашей Родины", от Нарнии до Былей Толстого. Он ныряет в книгу, легко оставляет одну, другую, он читает отрывками, и параллельно с нашим совместным чтением, иногда просит пропустить уже прочитанное, а чаще слушает снова - "Это всё равно по-другому, когда ты читаешь".
Но впечатления важны, слова, их запомнить хочется.
Вот я уговорила сходить в кино на Мэри Поппинс. Не с первого раза получилось. Только что приехали из Москвы, зима, скоро в школу, а тут Мэри Поппинс какая-то. Ну то есть она, конечно, любимая в нашем кино, но битв-то нет, нет битв!
Тебе понравится..
И день закончился много позже. Уместил в себя зимний кинотеатр, и после - второе кино, которое на самом деле было первым американским фильмом о Мэри Поппинс с милой и яркой Джули Эндрюс в главное роли, отличный фильм!
И долгое ожидание, короткое сообщение по телефону в кинотеатре будто молнией расстегнуло пыльный мешок, воздух сладкого попкорна затопил воскресный вечер.
И книга, конечно, здесь. Вдруг захотелось прочитать, интересному кино спасибо!, несмотря на то, что битв нет, от начала до конца. Как хочется продолжения! И ведь оно где-то есть, но у нас из четырёх книжек только две - предупреждает Борис Заходер в предисловии, а Геннадий Калиновский рисует Мэри такой, что другой мне не надо. Но и у моей укороченной книги, домашнего подарка сложного времени, продолжение. Я думала, что сына не заинтересует, и вот, хорошо так.
Мэри Поппинс не закончилась зимой, нет.
В день марта, который страшась ждала почти год, с тоской на сердце ждала, часы почему-то дальше продолжили свой путь, и я с ними за компанию. Вообще компания это очень важно. Руки знакомой, давней знакомой, которая из ниоткуда выныривает на вокзале, подхватывают тебя в тот момент, когда ты совершенно не Анна Каренина, но настроение очень рядом. Это такое облегчение, когда рядом человек. Мэри Поппинс. Или в тот же день рассказ Ольги Мяэотс о Московской поездке Памелы Трэверс! Необыкновенной приятности переводчик Ольга, переводчик и моей любимой Сальткроки!, как будто за чашкой чая лично делится воспоминаниями, и такая это встреча интересная, живая, красивая. С неожиданной стороны открывается автор нашей любимой Мэри. Машина времени уносит к началу ХХ века, глазами иностранца видится реальность, знакомое чувство теперь. Сплошные пересечения.
Но Мэри Поппинс умеет и удивить ещё больше. На днях я решила, что мне больше не нужно увеличивать объём моих непослушных волос, они так и останутся дыбом (но мои волосы не так-то легко сломить, придётся снова что-то с ними делать или как обычно отпускать на волю ветра). Недавний ролик, это было что-то!!! Рассматривать советский фильм, снятый по мотивам книги, с точки зрения подсознательного влияния на население с целью уничтожить сначала СССР, а потом весь мир впридачу. Это было не для людей без чувства юмора.. Но я посмеяться люблю, похохотать тем более, поржать тоже, а повод иногда заставляет себя ждать - здесь оторвалась, правда ведущий - мужчина в очках - всё испортил - такой знаток, такой знаток, а Нелея Мили называет. Бросила на середине, ночь на дворе, время может и абсурда, но более изящного и приятного.
Вот такая она разная, Мэри Поппинс. И это только она, а были и другие книги.
"Недопёска" сын предложил перечитать.
Впереди сомнения Веры Мериновой - как правильно поступить с недопёском.
- Ну дальше совсем взрослые главы
- Почему? Из-за Вериных размышлений?
- Угу
- Даа, сложные вопросы перед нами Коваль поставил и ответа не дал.., что же делать. Ведь не был недопёсок никогда на Северном полюсе.., а душа на волю рвётся..
- Нет, это не каменные стены эти вопросы, они как вода волнами вливаются. Это не вопросы про то, кто как думает, это было бы слишком легко.
Так, читая и проживая слова из книги, мы добрались до весны.
Чтение здесь стало скакать в разные стороны, слишком большие перемены, чтобы уследить за происходящим. Сын в основном читал сам всё подряд, что-то мы перечитывали по его просьбе, что-то оставили недочитанным. И сейчас более менее возвращаемся к чему-то упорядоченному.
Гору, которая говорит с Луной. Сын написал, надиктовал свой первый отзыв! Вот несколько слов:
"В начале книги всем было плохо, а в конце - ужасно хорошо, так хорошо, ярко, что кажется правдой, как сказка наяву.
Впечатляет то, что все истории, их было много, не просто связаны по смыслу, но и сходятся в одно целое.
Мне понравилась книжка."
Мне понравилась книжка."
Фотографировал тоже сам, благо теперь автофокус есть
Часто разговоры с сыном заканчиваются чтением, иногда даже в ущерб и так короткому сну. Но я не могу оборвать слово, мысль, идею, не хочу терять важное, что появляется в наших беседах. Я не помню какие его размышления навели меня на сборник Брэдбери "Апрельское колдовство", но я читала "Улыбку" сыну на кухне в то время, когда давно пора было спать.
Ах да, сначала мы смотрели отрывок из фильма, о котором можно много написать, но лучше посмотреть "Сто дней после детства" Соловьёва. Вот и "Маскарад" Лермонтова зазвучал для меня именно здесь, так ясно и сильно, как я, не зная этого, ждала.
Но смотрели мы другую историю, о Моне Лизе, и ещё я буду пересматривать и ещё вспоминать.
А потом был рассказ
и новые размышления сына:
Как главное преступление, которого к счастью для читателя не совершили враги -
"..А они (враги) могли бы вычеркнуть в книгах все имена - писателей и художников.. Это значило бы лишить людей всего."
"..А они (враги) могли бы вычеркнуть в книгах все имена - писателей и художников.. Это значило бы лишить людей всего."
Библионочь - традиционное время.
Первой или первым был Сан Ваныч. Давно хотелось пригласить домой Геннадия Ясинского, встреча удалась. И книга увлекает с первых строк, сына сюжетом, а мне нравится город, который сразу угадывается: " Знаете ли вы Галерную улицу? Одним концом она глядит на Медного всадника, а другим упирается в здание, построенное опять же великим Петром". Я люблю в книге узнавать места, люблю бродить по названным улицам и видеть почти своими глазами даже то, что пока ещё не встречала по-настоящему.
Поэтому так дорога мне знакомая с детства, но прочитанная много позднее, повесть Юрия Селенского "Не расти у дороги", на каждой странице мой дом - река, рыба, колокольня, чамра, старая церковь на улице Чехова, детские воспоминания папы и тёти.
А Сан Ваныч, совершенно другая книжка, так же открывает перед читателям улицы и переулки, о которых я так много думаю, и город, в котором никогда не была. Сын оценил историю, а попросту - не мог оторваться и листал во всех направлениях, а их кажется гораздо больше, чем туда и обратно, пока не прочитал целиком. Я только начала вслух, остальное он сам, в своей скачущей манере. Так что подробностей я не знаю, остаётся мне только с Ясинским переглядываться, и взгляды его замечательные, образы весёлые, детские, настроение удалое.
Не то, что в домовёнке Кузьке. Когда перед глазами живые лица, картон одинаковых как фломастеры изображений сводит зубы. Но тут надо выдержать ещё один натиск - мощная защита сына всего, что подвергается критике, и утомительный спор на тему искусства только сначала кажется опустошающе бессмысленным. Я вижу, что он и не понял, и не увидел, но отложил, принял к сведению. А книжка чудесная. Своей у нас так и нет. Ту, что вызвала столько споров, дала почитать подруга, просто принесла. И мне ужасно захотелось, чтобы домовёнок был у нас тоже, и мы даже нашли лучшие иллюстрации, но всё равно чужие. Очень не хочется расставаться с шутками, прибаутками, присказками и поговорками, которые так и сыпятся ладно складно со страниц маленькой книжки.
Но, как говорила тётя мистера Дарси леди Кэтрин де Бер в фильме: "Я не прощаюсь с вами, я не шлю поклоны вашей матушке" и прочее и прочее, то есть нашу книжку про домовёнка я не советую)). (Англия здесь так же к месту, как неживые иллюстрации к детской книге.)
Второй книгой библионочи была военная. Я доверяю Яковлеву, с первых слов. И к Острову отношусь очень. Книга оказалась другой. Не такого Яковлева я читала раньше. А Остров, уже второй раз приходит вот так, с бедой. Книжка отличается от привычных нам Алексеева и даже любимого Митяева. И Коваля. И Паустовского. Здесь глухо и страшно, здесь тихо и страшно, как во сне. Это та гудящая пустота, которую нельзя пускать, но она не спрашивает. Это страх, в котором тонут без плеска все слова, даже ясень и ситный дождь. Не чувствуя я дождя, не слышу шелеста листвы, дышу, а запаха мокрой земли у корней выкорченного дерева нет. Это война. Я прочитала её ровным голосом сыну в день Победы. Не было слёз жалости, не было пронзительно больно, не было чувства ясной, пусть горькой, гармонии слов в стихах. Тут другое. Тут беда, которая иссушает и отнимает живое. Это война. Дайте, дайте как воды мне слова, другие, чтобы можно было с песней вскрикнуть и дышать весной, потому что жизнь продолжается, иначе все они были там зря.
Алексеева я тоже, конечно, купила. Третья книга в доме. Сын просил, ждал и уже сам прочитал половину, я подключилась только ко второй части. Не всё мне у него нравится, зато имена и события, это важно.
Но больше я была рада Чистому Дору, который открыла на военном рассказике накануне 9 мая. После нескончаемой череды дел, только к 8 часам вечера, мы взялись мастерить то, что запланировали много раньше. Лёва придумал панораму, я поддержала, и вот уже, избавленный от указаний, замечаний, критики мальчишка принялся рисовать. Как хорошо, когда можно как хочешь. И где, и сколько, и какими угодно красками, и можно вообще без контуров, и вообще. И да, я могу доделать, а это сделать сама, а вот тут я тоже придумала, и мы вместе.
Швейная машинка, "На всю оставшуюся жизнь", пусть пистолеты будут только для склеивания деталей горячим силиконом, и уже десять! но завтра выходной! И как звучит среди разложенных книг на полу, среди красок, кистей и ниток, среди нашего времени Коваль. Звучит музыкой.
проводил по белым ночам Петербурга Кушнер,
веселила Мориц, Левитанский снова доверял свои старые тетради, Есенин кружил по цветущему саду, читай, читай, мама вслух. А стихи по-другому и нельзя. Но я и себе тихо, может быть ночью, когда сын спит, может быть не себе, может быть про себя.
А утром школа, если, конечно, повезёт. Везёт через раз, то есть через неделю. О школе я лучше промолчу вообще, и про литературу скажу хорошее. А про остальное я заикаюсь или давлюсь. По литературе прекрасно восполняются мои пробелы. У нас же нет Успенского дома (кроме зачитанной моей детской картонки с первым рассказом о Вере и Анфисе), лежит второй год чужой Остер, никак не откроем. А в программе есть! Я очень довольна. И покупать не надо, и знакомство произошло. Странно было, конечно, несколько уроков мусолить "Два пирожных" Ермолаева... но зато вдруг есть Н. Булгаков! Его "Аню и Катю" я люблю давно, особо люблю. И сыну читала когда-то. Есть Заходер, Берестов, Токмакова и Шарль Перро - радуют слух мой, радуются книжные полки, что давно зачитанное можно снова перечитать, я всегда предлагаю в книге, а не из учебника,
(Наш Кот в сапогах с иллюстрациями Рейпольского, а ещё есть моя детская панорамка, любимая-любимая когда-то)
однажды правда поплатился оценкой сын, когда переписал стихотворение из книги, в учебнике-то рифмы по-своему расставляют, а надо как в учебнике, было. Зато чтение наизусть стихотворения Бунина "Матери" я записала на видео).. а что, буду пересматривать иногда)). И Драгунского сын наконец расчитал. Нет, кроме "Удивительного дня" к нынешним восьми годам набралось и других любимых рассказов немало, но всё-таки это капля в море сборника с рисунками Лосева. Мне кажется. Теперь гораздо больше, и сам.
Сейчас наступило время всех книг, купленных когда-то на вырост. Вот и Мэри Поппинс, и Недопёсок из славного времени раннего детства сына. Читали мы и Крапивина. Не первый раз, начало Мушкетёра и феи, история Кашки из Оруженосца Кашки уже знакомили сына с Крапивиным, полюбились герои, заинтересовали истории. Но нынешней весной я открыла ту, первую, которая так и осталась самой любимой, несмотря на Голубятню, Кристалл и чтение книжки за книжкой таким залпом, что порой не могла вздохнуть и выдохнуть лишний раз, чтобы строчку не пропустить. Крапивиным перегорела быстро, но остались любимые эпизоды и рейс Ориона из той душистой пасмурной осени, когда терпко пахли зонтики укропа на окне, переживания мешались с мечтами, и каждое слово отзывалось слишком сильно. Сейчас мы читаем "Рейс Ориона" вместе, и я радуюсь порой нескладным строчкам, историям, потому что за короткими рассказами чувства и переживания сына, которые в нынешнем времени так умело маскируются взрослостью на словах, пластмассовыми супергероями и уровнем крутизны. Он очень хочет соответствовать, и у него даже получается, мне кажется. А мне бы - то, первое не потерять, чтобы он не потерял. Чтобы знал, что всё это было есть и будет, за какой бы формой не пряталось. И здесь не только книга поможет, и не обязательно рейс Ориона, но для меня она, потому что памятна уже, нашими событиями и днями. Новая не отозвалась бы так.
Заканчивается мой дневник, и перед школой мне нужно выйти в свой дикий сад, чтобы снова занести лимон, ветер поднялся сильный. Я выйду к первым крохотным росткам, посмотрю, как поживает посаженная веточка неизвестного дерева, скорее всего это калина, у неё стресс, пока она не прижилась ещё. Полью одни и выдерну другие, некоторые упрямые ростки горца почечуйного, потому что он, самовольно поселившийся здесь несколько лет назад, категорически отказывается занимать отведённое ему место и растёт везде, мешая остальным растениям. Мой дикий сад - так называется моя теперь любимая книга Меира Шалева, которую я заказывала несколько раз и никак не могла получить, я была готова даже к разочарованию.
Но это была она, та книга, тот автор, который приходит сам, без чьей-то подсказки и совета, случайно встреченный и ставший любимым.
Мой дикий сад - это огромная радость разделить свои переживания, сомнения и успехи, это совершенное разрешение стать владельцем не балкона, но дикого сада, это созвучное мировосприятие, пришедшее из неизвестной раньше стороны, Страны.
Это новое, которое оказывается близким.
Это умнейший человек, которого слушаешь с удовольствием. Потому что порой устаёшь от бесконечного кивания головой - я это знала, да-да-да. Нет, это безумно приятно, конечно. Но ещё приятнее понимать, как много ты не знаешь, много-много-много, приблизиться к пониманию, узнать. И среди неизвестных отсылок и цитат вдруг "Ветер в ивах" или "Моби Дик"..
Это личные открытия, о которых я думала, что только я заметила, только я знаю.
Это близкий юмор, близкая лёгкость без женской пронзительности, ура.
Это имена.
Это я:
"Но я не земледелец, я скромно выращиваю дикие цветы, не предназначенные ни для продажи, ни для еды, и я получаю удовольствие от работы руками - простой, длительной и однообразной: по сбору семян, по молотьбе, по севу. Такая работа наполняет голову мыслями и планами, пальцы - памятью и знаниями, а сердце - надеждой и уверенностью. Конечно, мои семена не спасут меня от голода и не накормят меня вдоволь, не наполнят мои закрома, мою кладовую или мой кошелёк, но есть что-то успокоительное и приятное в стеклянных банках с засыпанными в них семенами, которые убеждают меня, что и в будущем году у меня расцветут цветы. Это ведь тоже очень важно..."
Что ещё я читала всё это время. Читаю. Перечитываю Книгу флейтиста Дюши Романова, не открывала её с памятного 2001 года и многое забыла, что хотелось бы вспомнить, а многое помню, что хотелось бы забыть.. С удовольствием купила новую книгу Макаровой "Тайм-код", отличная, отличная книга, о которой, конечно, тоже не на бегу в сад. Взяла нового Томаса Манна, закрыла прошлогодний Голубиный пирог Стюарт. Схватила в книжном "Ведьмы за границей" для близкого человека, когда не знала, что делать, как помочь, как отвлечь, и сама тоже с удовольствием пробежалась по знакомым окрестностям Плоского мира.
Тонино Гуэрра и Константин Паустовский, они всегда. Жду Артура Кларка, Лору Инглз Уайлдер и не смогла расстаться с Шалевым, улыбаюсь и жду. Это так, всего лишь наброски слов, впечатлений и ожиданий. Несказанное синее нежное
Катя, спасибо! Это удивительно ёмко!
ОтветитьУдалитьТатьяна, только увидела комментарий! Спасибо!
Удалить